Дни празднования Светлого Христова Воскресения приближают нас к дате, которую мы по праву считаем святой – 9 Мая. Долгожданная Победа нашего народа в Великой Отечественной войне, самой тяжёлой и самой кровопролитной не только в истории России, но и в мировой. Пасха 1945-го выпала на 6 мая – день памяти великомученика Георгия Победоносца, а торжество освобождения от гитлеровцев отмечалось в среду Светлой седмицы. И это не все исторические параллели, дающие подсказку: такую страшную войну выиграть можно было лишь с Богом в сердце и с Божией помощью.
Вниманию читателей предлагаем статью руководителя пресс-службы нашего храма Виктории Серебрянской об удивительном евпаторийском живописце, прошедшем немало испытаний на фронте и в мирное время.
ВОЙНА И МОРЕ ЮРИЯ ВОЛКОВА
Одарённый с юных лет художественным талантом, он мог достичь небывалых высот. Однако громкой славы, признания коллег и публики сам не искал. И в жизни, и в творчестве евпаторийского художника-баталиста Юрия Волкова — фронтовика и одного из лучших учеников Николая Самокиша, интересовала только правда, большинству невыгодная, неудобная. Но именно потому, что Волков сам во всём жаждал правды, из всех направлений в живописи для себя он выбрал реализм и остался верен этому выбору до конца своих дней. Исследователь, новатор, гений, он так и не был понят современниками.
На фото: Юрий Волков за работой.
В поисках вечности
На пожелтевшей странице в дневнике художника простым карандашом наряду с размышлениями о творчестве выведены вопросы, адресованные незнакомому зрителю: «В чём твоё счастье, маленький человек? Может быть, в той цивилизации, технике, к которой ты так стремишься, или в море огней огромных перенаселённых городов, где ты живёшь и с утра до вечера что-то всё делаешь, куда-то спешишь. Если получил, достиг, чего хотел, то почему же ты так печален, уныл? Что тебя так сгорбило, иссушило? Скажи правду, не криви душой…» Эти вопросы Волков, зная ответ, задаёт даже не советскому человеку в преддверии развала страны — Юрия Васильевича не стало 25 января 1991 года, — а всем живущим на Земле, поскольку волновала его судьба человечества как творения Божия, что в погоне за призрачным счастьем отпала от своего Творца. Он не узнал о внезапном закате Союза, чьи рубежи в сороковых ему самому, тогда безусому юноше, пришлось защищать от нацистского сапога, и о чистилище девяностых, в которое с головой погрузилась Родина, казалось бы, в мирное время. Однако некое шестое чувство, пророческое видение будущего отличало его, истинного мастера живописи, от ремесленников и уж тем более от графоманов в изобразительном искусстве. Он предугадывал, что на смену эпохе героев придет эра потребителей, технический прогресс поработит человека, и люди постепенно утратят самих себя, вкус к жизни. Что в мегаполисе, манящем провинциалов огнями, одиночество будет ощущаться острее, чем в самой глухой, заброшенной деревне…
«Очень талантливый, но, к сожалению, сумасшедший — не умеет зарабатывать деньги, живёт в нищете», — шептались за спиной художника «истинные ценители искусства» и показательно крутили пальцем у виска. Жена Юрия Васильевича, Ольга, рассказала, что муж и в самом деле три десятка лет проводил работу по исследованию различных техник изобразительного искусства бесплатно. Одевался предельно скромно, нигде и никогда себя не выпячивал. Над могилой Волкова знавшие его обронили фразу: «Ушёл самый талантливый, самый добрый и самый честный среди нас…»
Художник, сполна прочувствовавший на себе трагедию Великой Отечественной и прошедший ряд испытаний уже после войны, действительно ценил и любил жизнь не за материальные блага, он принимал её как дар Божий и с максимальной отдачей трудился ради того, чтобы явить своими художественными полотнами красоту наивысшего замысла, облечь духовное в осязаемые формы: показать гармонию природы, открыть лучшие стороны человеческой души, но и одновременно обнажить антигуманность нацизма как глобального, всепожирающего зла — показать, в какое чудовище способен превратиться человек, возомнивший себя вершителем судеб, центром Вселенной. Как это созвучно и нашему времени!
Главными темами для Волкова в его творчестве стали война — образ ада, воплотившегося на земле, и море — символ вечной жизни, чью глубину до последней капли человеческому разуму постичь, увы, не дано.
Первые уроки
Различать добро и зло Юру научили в раннем детстве. Вот уж о ком скажешь, что веру в Бога, любовь к правде, истинным ценностям ребенок впитал с молоком матери. Будущий художник родился в православной семье 26 июня 1921 года в Крыму, в городе боевой русской славы, а немногим позже Волковы из небольшого села под Севастополем переехали в курортную Евпаторию.
Семейное фото. 1939 год.
Особенное отношение к творчеству детям прививал отец — Василий Иванович. Кажется невероятным, но он, обыкновенный служащий, сын священника, не имея профессионального художественного образования, великолепно разбирался в искусстве — дом Волковых украшало множество репродукций передвижников, и эти картины маленький Юра рассматривал часами, словно заворожённый. Оттого неудивительно: в пятилетнем возрасте мальчик сам потянулся к рисованию. Родители и старший брат Серёжа поощряли увлечение младшего Волкова, что с каждым годом только придавало ему уверенности в собственных силах.
Мама Галина Николаевна дала сыновьям полноценное духовное воспитание. Приучила к созидательному труду, привила любовь к русской классической литературе, вслух читала Библию, после чего вся семья в тесном кругу вместе с соседями рассуждала о прочитанном. Для Юры мама стала не просто самым близким и верным другом на всю жизнь, он считал её своим ангелом-хранителем. Именно с ней младший сын делился самым сокровенным, присылал письма с фронта…
Война в жизнь Юрия ворвалась в тот момент, когда он строил грандиознейшие творческие планы. За плечами начинающего художника уже была убедительная победа на Всесоюзном конкурсе детского творчества в Москве — в 16 лет Юра получил первую профессиональную премию за многофигурную акварель «Переход Красной Армии через Сиваш». А за год до начала войны ему, третьекурснику Крымского художественного училища, выпало счастье брать дополнительные занятия у академика батальной живописи Николая Самокиша. Тогда юбиляру в честь 80-летия преподнесли лучшую студенческую работу — выразительный пейзаж Волкова «Рысистые матки на водопое», и Самокиш так высоко её оценил, что охотно предложил автору собственные уроки. Очень скоро мастер выдал новому ученику рекомендацию для продолжения учёбы в прославленной студии батального искусства имени Митрофана Грекова. Только повышение квалификации произошло совершенно в иных условиях: более серьёзный урок Юре преподала реальная война.
Кто говорит, что на войне не страшно…
В первые же дни Великой Отечественной он в эпицентре боевых действий. В октябре 1941-го получил ранение в левую руку и вместе с госпиталем попал в окружение. Из немецкого лагеря для военнопленных Волкову удалось бежать лишь с третьей попытки. И в переломный для нашей Родины год, 1943-й, он возвращается в действующую Красную Армию сапёром. Его не выбило с поля боя и второе ранение, на этот раз в голову. Истекая кровью, молодой боец продолжал подносить снаряды на огневые позиции. Проявленное им мужество не осталось без внимания: в том же году Юрий был удостоен медали «За отвагу», затем награждён орденом Красной Звезды, медалями «За освобождение Праги», «За взятие Будапешта», а в 1946-ом ему вручили ещё две — «За взятие Вены» и «За победу над Германией».
Узнав и о художественном таланте героя, командование позволило ему в часы затишья между боями работать над фронтовыми зарисовками. Эти небольшие картины, по признанию очевидцев, с поразительной точностью воспроизводили эпизоды величайшей трагедии человечества. Война в этюдах Волкова была не выдумкой, а реальностью, в сердце молодого художника уж точно вошла навсегда и запечатлелась в его полотнах.
Голова солдата.
“Не уйти” (1947 г.)
“Красная горка” (1950-1960 гг.)
(“Красная горка” – мемориальный комплекс в Евпатории, на этом месте в годы нацистской оккупации было расстреляно свыше 12 тысяч мирных граждан – ред.)
В родную Евпаторию вместе с боевыми наградами художник привёз столько фронтового реквизита, что маленькая кухня в перестроенной под мастерскую однокомнатной квартире по улице Революции стала напоминать трофейный склад. Чего там только не было: офицерские шинели, солдатские каски, обезвреженные гранаты, сапёрные лопатки, противогазы, несколько видов кобуры…
Баталист считал, что в живописных рассказах о войне не должно быть и капли лжи — только правда. Потому столько внимания уделял мелочам. И, надо сказать, умело работал с документальным материалом — собирал не только амуницию, но и фотографии, немецкие газеты и журналы, откуда черпал информацию, где искал достоверные образы для своих картин. Помимо того, выпросил учебное пособие у брата, ставшего хирургом, и самостоятельно начал изучать анатомию. Своими руками, соблюдая необходимые пропорции, создал манекен, причем настолько мастерски, что с его помощью воспроизводил в батальных сценах любое движение человека. Много было и работы с натуры. Жизнь в мастерской закипела.
Не забудем, но простим?
Демобилизовавшись, вскорости на суд зрителей Волков представил в Художественном музее Симферополя сразу три крупных картины, созданные им в 1947—1948 годах: «На Сталинградской дороге», «Не уйти» и ставшую самой знаменитой — «Подвиг пяти черноморцев».
“Подвиг пяти черноморцев” (1948 г.)
Задумав создать масштабное полотно о беспримерном мужестве севастопольских моряков при обороне города, Юрий Васильевич не нашёл холста подходящего размера — три метра в длину, пришлось сшивать две простыни, на которых художник и увековечил свой шедевр. Бой, изображённый на нём, явно длится несколько часов — живого места нет на раскалённой от взрывов земле. В огненной лаве от подбитого немецкого танка и в клубах чёрного дыма воистину кровавое месиво. Внимание зрителя приковывают фигуры матросов: они тяжело ранены, в окровавленных бинтах, но всё же, поддерживая друг друга, продолжают вести прицельный огонь по противнику. Их товарищ вот-вот погибнет — из последних сил пытается доползти до нацистского танка, чтобы его взорвать и ценой собственной жизни остановить захватчика. Ясно, что севастопольцы не уступят врагу и пяди родной земли. Умирают, но не сдаются. Смотришь на картину и сердце невольно сжимается. Исчезает «четвёртая стена»: уже сам оказываешься на поле боя, и тебя охватывает безотчётный страх — настолько реально то, что изображено на картине.
Художник работает над картиной “Расплата” (1956-1957 гг.).
Странно, но не на всякого зрителя производили такое сильное впечатление работы Юрия Волкова. Среди самых беспощадных судей оказались и коллеги, буквально задыхавшиеся от чёрной зависти, и партаппаратчики, которым правдивые работы евпаторийца представлялись политически некорректными — то фрица художник изобразил таким, что его стало жаль, то упрекали автора в излишней натуралистичности, дескать, трупы чересчур противно смотрятся, так нельзя. «И вообще, почему у вас на картине главные персонажи — нацисты?» Соотечественники так и не смогли понять, оценить масштаб гения Волкова, ведь по глубине творческого замысла он опередил время — раскрыл тему войны как общечеловеческой трагедии, одинаково страшной, горькой и для победителей, и для побеждённых. Потому на картинах Юрия Васильевича изображено так много убитых — ничего другого от любой войны ждать не следует. Именно этот посыл автора не был понят.
“Херсонесский тупик” (1951 г.)
Зрительская аудитория разделилась: одни симпатизировали художнику, называя его «баталистом школы Льва Толстого», другие беспощадно клевали. Отношение к автору проецировалось и на его работы. Так, полотно Волкова «Не забудем» («Один из многих», 1960 г.), забракованное Киевским союзом художников, но высоко оценённое жюри из Москвы для показа в Манеже, бесследно пропало через три дня после открытия экспозиции, и судьба его осталась неизвестной.
Между тем критики захлёбывались желчью, чудовищная травля «сумасшедшего» длилась годами — Юрию Васильевичу не могли простить многогранности таланта, ведь он был не только мастером батальных сцен, но и великолепным маринистом, о чем и сегодня знают немногие — он оставил этюды и искусные пейзажи морской тематики. Почти 30 лет оттачивал техники изобразительного искусства, изобретал новые художественные инструменты, которые, верится, ещё дождутся признания. В итоге морская вода на его картинах обретала невероятную прозрачность, выглядела живой, пронизанной солнечными лучами.
“Дети и море” (1958 г.)
Безусловно, техникой Волков владел виртуозно. Но и сама идея для него имела колоссальное значение. В безбожные времена художник, воспитанный родителями в глубокой вере, расписывал православные храмы в родной Евпатории: Свято-Ильинскую церковь и собор во имя Святого Николая Чудотворца. Жаль, из церковных росписей Волкова сегодня сохранились лишь три фрагмента.
Святители Григорий Богослов, Василий Великий, Иоанн Златоуст (1963-1964 гг.), энкаустика
В каждой его работе, будь то марины, росписи или батальное полотно, ощущается настойчивый призыв к зрителю — задуматься о евангельском милосердии и о предназначении человека — не разрушать, а созидать.
Тем, до кого ещё можно достучаться, в своём дневнике Юрий Васильевич оставил пожелание: «…надо делать то, что улучшит твою жизнь и жизнь других, но не в сторону материальных благ, а сделает жизнь духовно богаче, красивее и уменьшит то количество зла и жестокости, которых в нашем ХХ веке слишком много».
Яснее и не скажешь.
*Все снимки – из личного архива Ольги Волковой, вдовы художника.